Парижское кладбище Пер-Лашез — одно из самых посещаемых в мире: оно ежегодно принимает до двух миллионов туристов. Причиной тому не только любовь гостей Парижа к старине, но и предприимчивость парижан. В Средние века на этой восточной окраине французской столицы был монастырь, связанный с именем иезуитского священника отца (pere) Франсуа де ла Шеза, духовника Людовика XIV. Священник умер, монастырь снесли, а название местности осталось. В 1804 году участок площадью 17 гектаров на холме, некогда принадлежавший монастырю, продали с аукциона предприимчивым комиссионерам во главе с архитектором Николя Фрошо, который решил превратить холм в центре бедняцкого района Бельвиль в аристократическое кладбище.
Иорана
«Иорана!» — так здесь встречают вновь прибывшего. В следующий миг ты уже утопаешь в пестрой гирлянде из живых цветов: ярче всех — бугенвиллея, ароматнее — таитянский цветок тиаре. До самого Таити — четыре тысячи километров на запад. Расстояние до чилийского берега на востоке ближе всего на 200 километров. Они и решили судьбу загадочного острова.
Для проверки географической эрудиции есть один беспроигрышный метод. Попросите человека назвать страну, где находится остров Пасхального Воскресенья (или Рапа-Нуи в оригинале). Большинство опрошенных теряется и выдвигает теории про независимое островное государство. Самим островитянам рапануи такое предположение по вкусу, так как галантно вторит их чаяниям.
Но ответ неверный — с 1888 года этот крошечный кусок суши входит в состав Республики Чили. «Van pa’l conti?» — спрашивает меня смуглое кудрявое создание лет пяти и протягивает кулон с моаи. Считается, что если рапануи вручил такой кулон, ты обязательно вернешься на остров. Конти — так называют рапануи материк, то есть остальную часть Чили. На 166 квадратных километрах, отрезанных от цивилизации синевой океана на многие километры, люди делятся на своих — рапануи и пришлых — с конти. Это не уничижительно, разве что немного. Это констатация факта.
Ожидаемая островная психология, которая многое объясняет. Рапа-Нуи — это точка в океане, один из самых труднодоступных и удаленных островов мира. Сюда даже летает лишь одна компания-монополист cо стороны Американского континента — элегантная чилийская формула коррупции. «Да ладно, в смысле, одна компания? — опешили на кухне гостевого дома мои новые знакомые, американцы Эндрю и Кэти. — В Штатах бы за такое нарушение антимонопольного законодательства посадили».
Днем раньше ребята прошлись поверху кратера вулкана Рано-Кау. Часть кратера обрывается и устремляется отвесной стеной прямиком в океан. Шли по полуметровой тропинке, которая крошилась под ногами. Отваги им придавали перспективы, от которых захватывало дух: Тихий океан — справа, затопленная лагуна кратера глубиной в десять метров — слева. В конце пути их поджидала смотрительница деревни Ронго с поджатыми губами и скрещенными руками — многообещающая поза предстоящей кары на их гринго-головы.
«В следующий раз попробуйте воспользоваться здравым смыслом!» — на прощание посоветовала смотрительница в ответ на робкие объяснения пары, что, мол, в начале протоптанной, но порядком заросшей тропы указатели были, а запрещающих знаков не было, и понять, что проход запрещен, было нельзя. Нет, западный человек может даже не пытаться понять Рапа-Нуи.
