В общем сегодня я Вам расскажу о смерти по-тайски. А точнее о том, как выглядят тайские могилки, крематории и прочее. Также Вы сможете прочитать и посмотреть фотографии самого ритуала похорон в Таиланде.
Закапывать в землю тело усопшего в Таиланде не принято. Поэтому его сначала сжигают в крематории.
Вот, например, одно из кладбищ на территории монастыря на Самуи.
Другой вид захоронения праха – в стене монастыря. Кстати, достаточно дорогое удовольствие
Еще один способ захоронения.
А вот и тайский крематорий. Такой есть почти в каждом храме.
А дальше рассказ человека, который живет в Тае уже очень давно. И который сам лично наблюдал и затем описал процесс похорон (умерла 85 летняя бабушка его жены тайки).
Первый день
Приезжаем в деревню домой к бабушке, километров 100 от Чианг Маи, местечко Пхрау (Phrao). Там уже собралась сотня человек родни и соседей, все заняты подготовкой к похоронам. Особой грусти я не заметил, наоборот, все веселы, работают с огоньком, шутят, веселятся. Нас с Э радостно встречают.
Заходим в дом. То, что в доме стоит гроб, я догадался позже. В углу комнаты – что-то типа стола, на котором стоят цветы и портрет бабушки. Перед ним на полу дымятся благовония. Мы с Э присели, зажгли свои палочки. Тут же идет разговор между родственниками – многие долго не виделись, съехались со всей страны, весело разговаривают.
Выходим во двор. Или даже во дворы. На столах еда и местный рисовый самогон. В процессе работы граждане подходят, выпивают и закусывают. Один уже хорошо закусил и уснул в одном из домиков. Над ним все подшучивают, приглашают за стол, выпиваем, болтаем. Кстати, пьют только мужчины.
В основном дворе мастерят домик из бамбука, стены из пенопласта, окна, дверь, ступеньки. Все это дело украшают пенопластовыми же раскрашенными арабесками, цветной фольгой, домик красят, вешают гирлянды, занавески, подсветку – новые люминесцентные светильники Toshiba.”
“Во двор привезли лафет. На нем начинают сооружать еще одну сложную конструкцию для установки гроба. Получилось нечто высотой в 3 полноценных этажа, арабески, колокольчики, все раскрашено, масса мелких деталей, подсветка, фонарики. Сверху растягиваем шатер. Вот ведь фестиваль какой-то!”
“Иду в другой двор. Там Э занята наполнением бамбуковых палок рисом. Рядом на деревянном помосте рубят мясо. Снимаю обувь, сажусь на помост, рублю. Мясом занимаются только мужчины. Весело болтаем, в процессе работы нам приносят выпивку и закуску, чтобы веселее работалось.
Из мяса в итоге надо получить почти фарш. Берем по куску мяса (говядина и свинина), режем кусочками, добавляем печень и кровь и начинаем рубить все это дело тесаками до состояния фарша. Занимаюсь этим около часа, понемногу набираемся с парнями.
Э зовет, пойдем, типа, с бабушкой прощаться. Парни благодарят меня за помощь, называют уже Сомчай. Я выдаю скороговоркой:
- Сомчай пен нонг Сомпонг, Сомпонг пен пи Сомчай, – все валяются.
Э предупреждает: “Тхирак, ты сильно не набирайся, основная пьянка будет вечером, побереги себя.”
В доме открыли стол, оказавшийся белым резным гробом. Все родственники прошли, попрощались, женщины утерли скупую женскую слезу, гроб закрыли. Мы берем гроб, выносим из дома и ставим на лафет. Там уже лежат любимая подушечка бабушки, ее сумочка и кое-какие личные вещи.
Во дворе выставляют концертную акустику киловатт на 10. Вот, думаю, еще и дискотека будет. Последние колонки затаскивают с помощью лестниц – да с таким звуком можно прокачать соседние деревни! Приехали музыканты, привезли инструменты и аппаратуру. Приготовления подходят к концу. Все расходятся по домам отдохнуть и переодеться к праз… э… мероприятию.
Вечером зажигается вся иллюминация на лафете, домике и деревьях. Прибыли четыре монаха, все садятся, слушаем сутты. Затем перемещаемся в дом. Там уже сутты в произвольном порядке для желающих. Получаю оберег на руку.
А вот дальше, граждане, я не помню, поскольку напился совсем.
Второй день.
Весь день сутты, музыка, еда, выпивка, веселье. Разносят бутылочки из-под Red Bull’а, наполненные спец.водой, ею же “окропляют” присутствующих.
День третий.
Едем на окончательные похороны.
Сегодня с утра никто не пьет, все заняты суетой.
Берем домик на руки и несем к храму. В домике еда. Мне, как самому здоровому из присутствующих, все время достается почетная обязанность таскать самые тяжелые предметы. Все время слышу: “Фаранг… Фаранг…” – народ веселится. Все фотографируются со мной на фоне лафета, как с диковинкой – фарангов в этих местах, похоже, никогда не было. Потом стало понятно, что причина повышенного интереса все же другая.
После часа сутр в храме возвращаемся к усопшей, готовимся к перемещению лафета с конструкцией и гробом к месту кремации. К лафету привязывают 2 веревки метров по 50 каждая. Все присутствующие (уже более 100 человек) берутся за веревки. До места кремации около километра. По пути взрываются петарды, грохот стоит страшный, девы юные визжат, дети веселятся вовсю. Приехали.”
“Гроб с телом снимаем с лафета и несем на специальную бетонную плиту. Спец.рабочие открывают гроб, вынимают тело. Гроб уносят и отбивают у него ножки. Тело в обычной одежде кладут на плиту. Ответственный товарищ разбивает над головой усопшей 2 кокоса и поливает тело кокосовым соком. Далее, самые ближайшие родственники, в числе которых оказался и я, поливают тело водой из кружки поочереди – последнее омовение перед дорогой в вечность. Усопшую кладут обратно в гроб.
Мы относим гроб на постамент с дровами, сверху ставится вся здоровая конструкция с лафета, к которой прибивается трос и устанавливается пиротехника.
Последние речи, последние почести, молитвы. По тросу к конструкции запускается ракета, от нее зажигается пиротехника на конструкции, фейерверки, искры, огонь…”
“Как только огонь занялся, все садятся в машины и едут перекусить. Позже пепел развеет ветер. Праздник смерти подошел к концу.
А чего, собственно, грустить? Женщина прожила достойную жизнь, родила и воспитала кучу детей, достойно умерла, и возродится вновь в новом статусе, исходя из жизненных заслуг. В этом никто из присутствующих не сомневается.”
