Типовой памятник советскому воину-освободителю: каска СШ-40, плащ-палатка и массивный автомат с тяжелым дисковым магазином и характерным кожухом ствола со штампованными овальными окнами. ППШ-41, пистолет-пулемет Шпагина образца 1941 года. Шесть миллионов этих автоматов прошли Великую Отечественную войну от и до, став одним из легко узнаваемых символов этого грозного времени
ППШ — наследник дорогого в производстве пистолет-пулемета Дегтярева ППД-34/40. От него он получил внешний вид и, в частности, тяжеленный «бубен» — барабанный магазин на 71 патрон, скопированный у финского пистолет-пулемета Suomi после «зимней войны» 1939/40 гг. С 1942 года ППШ получил и облегченный секторный магазин на 35 патронов, однако у таких моделей были свои недостатки. Тяжелые, не всегда удобные барабаны продолжали широко применяться, несмотря на то, что для нормальной эксплуатации нередко требовалось подгонять конкретные магазины к конкретно взятому автомату индивидуально.
В отличие от своего предшественника, ППШ был значительно проще и дешевле, фрезеруемые конструктивные элементы были заменены на штампованные, а точной обработки требовал только ствол и затвор (и то с довольно большими допусками). Это делало его «военным» автоматом: производство в военное время требовало экономии материалов и упрощенной технологии с сохранением надежности. Уж чего-чего, а надежности ППШ было не занимать.
Особенностью ППШ был мощный пистолетный патрон 7,62×25 от токаревского пистолета ТТ. Это давало пуле большую скорость, а, следовательно, делало ее траекторию настильнее. При этом темп стрельбы ППШ (вторая особенность) был весьма высок — до 900–1000 выстрелов в минуту. Высокая масса ППШ, часто отмечаемая как недостаток, тут играла в пользу стрелка: оружие вело себя при стрельбе очередями стабильнее более легких пистолет-пулеметов, таких как немецкий MP-40. Помогал этому и дульный тормоз-компенсатор, гасивший подбрасывание ствола.
Все вместе это делало автомат довольно прожорливым, но эффективным средством огневого подавления на дистанциях в несколько сотен метров. До 200 метров цели могли уверенно поражаться прицельным огнем. Для сравнения: MP-40 считался эффективным на дальностях не более 100–150 метров. На дистанциях свыше 200–250 метров можно было просто «забрасывать» противника потоком свинца из ППШ за счет высокого темпа стрельбы или сосредоточенного огня нескольких автоматчиков. С прожорливостью должен был бороться «бубен» на 71 патрон.
В этом смысле ППШ был чрезвычайно эффективной «окопной метлой», средством боя на короткой дистанции в замкнутых объемах (траншеи, городские бои). Не случайно штурмовые группы, работавшие в городской застройке, комплектовались преимущественно из автоматчиков — несмотря на то, что основным оружием пехоты оставалась трехлинейная винтовка Мосина.
ППШ не был лучшим пистолет-пулеметом Второй мировой войны, как почему-то принято считать. Специалисты сходятся в том, что лучшим образцом был другой советский автомат — более легкий и технологичный ППС Алексея Судаева, которых выпустили около полумиллиона штук.
Но лучшее — враг хорошего, к тому же судаевский автомат достиг эксплуатационной готовности только к 1943 году, да и производился он в осажденном Ленинграде, что до начала 1944 года затрудняло массовое снабжение ППС частей на других участках фронта (к моменту снятия блокады произвели только 46 тыс. таких стволов). А автомат советской армии нужен был с первых дней войны и в огромных количествах.
Этим автоматом стал ППШ-41, поэтому и место его заслуженное — на памятниках советским воинам.
