Привет! Я Глеб Кузнецов, мне 27 лет, когда-то я жил в Москве, но было это до того, как я отправился в путешествие из Индии в Аргентину. Сегодня я хочу рассказать об одном своем дне, проведенном на празднике у папуасов в деревне Восилимо, что на севере долины Бальем в самом сердце индонезийской части острова Папуа.
Эти двое прекрасных парней из Лондона будят меня в хижине на склоне горы в Восилимо. Уже слышен бой барабанов, а значит нужно спешить на поле за деревней, где сегодня должен начаться трехдневный фестиваль народа дани. Но прежде о моих друзьях. Карл (что в белой футболке) и Остин (что полосатый) глухонемые. Причем Остин глухонемой «гламурный» фотограф – вы частенько видели его моделей, овеянных розовым ароматом духов Gucci (если есть такие духи) на пыльных улицах Москвы. Я подцепи парней давеча в аэропорту городишка Ванема (то бишь на взлетно-посадочном поле этого папуасского разбойничьего стана) – их окружала толпа бродяг, собиравшихся не то грабить ребят, не то вести в горы за 200 долларов в день. Мошенники отправились восвояси, а мы с парнями на местном транспорте, с курящими женщинами под боком и их детьми у себя на коленях, добрались до Восилимо и обосновались в туристической хижине.
Такова диспозиция. (А вот и я, собственной персоной). Но без промедления отправляемся завтракать к семье, содержащей туристические хижины. К слову, путешествие по нищему Папуа – самое дорогое удовольствие из испытанных мной на пути из Индии. Самая дешевая и совершенно отвратительная комната здесь обходится в 20 долларов, а чтобы попасть из одной деревни в другую, нужно неделю топать по джунглям или брать самолет. Но здесь мы скосили цену втрое, договорившись платить за хижину 10 долларов и еще по 5 за двухразовое домашнее питание.
Вот и замечательная семья из народа Дани. Не имея представление об английском, эти люди так лаконично изъясняются жестами, что можно вполне не браться за изучение индонезийского. При встрече смелые мужчины трясут руку, а пугливые женщины и дети сперва глядят исподлобья, но поняв, что белый мистер не планирует похищать и насиловать их, улыбаются и еще пару километров семенят следом, меля чепуху на своем наречии. Но о нравах дани я расскажу отдельно, пока же завтрак в хижине – и на фестиваль.
А нет ничего проще завтрака у народа дани. Это только батат, то есть местная огромная, рассыпчатая и сладкая картошка. Больше ничего. Хозяйка, по которой ползают детишки с картофелинами, еще спрашивает, нет ли у нас «шугера», чтобы добавить в кипяченую воду, и отправляет в путь.
Топот сзади, и мы впервые видим «враждебных аборигенов», напугавшие первооткрывателей острова – голландцев.
С воем и свистом к полигону подъезжают самосвалы, полные вооруженных аборигенов. Они спрыгивают на землю и сейчас же начинают раздеваться и хулиганить.
В пропорции 1 к 1 самосвалы подвозят индонезийских солдат. Кругом расставлены полицейские спецназовцы с М-16 и поясами гранат, как у революционных матросов в 1917 году. Папуасы уже пытались провозгласить независимость (это завершилось убийством их предводителя), но фестиваль и собрание всех мужчин племени при оружии и в боевой окраске – прекрасный повод для восстания! Ухо востро – и за папуасами на полигон.
Вождь, выделяющийся белым посохом и котеко (то самое, что они надевают на причинное место) выше головы, обсуждает план действа с организаторами. Тем временем старики занимают центр поля (километра полтора в длину и около 500 метров в ширину) вокруг столба пыток. Молодые войны разделяются на группы по «деревенскому принципу» и заводят воинственные песнопения и танцы.
Находятся и самые лукавые, позирующие для фотографов в сторонке и собирающие дань папиросами. Курение дешевого табака и жевание здешнего легкого наркотика «пенала» - два главных удовольствия в долине Бальем. Индонезийцы запрещают завозить сюда алкоголь, так как от самых микроскопических его доз аборигены дуреют невероятно. Все ж, данийцы научились производить кое-какое пойло из батата и по вечерам молодежь может русскому туристу напомнить родимых гопников. Однако на фестивале утро, и небо безоблачно.
Вождь дает приказ, и деревенские отряды во главе с войнами, в сопровождении стариков и женщин, бросаются с улюлюканьем на общее построение.
